Курсовая работа: Доктор Булгаков в цикле рассказов "Записки юного врача"
Автор словно
утверждает: нельзя улыбаться и быть добрым, делая нелегкое, опасное дело. Во
время операции, когда решается вопрос о жизни человека, лица врачей, акушерок,
фельдшеров становятся «злыми», движения «хищными». Это является следствием сильного
напряжения ума и тела. И именно это напряжение помогает им выиграть схватку со
смертью.
Для главного персонажа
в рассказе «Полотенце с петухом», показывающем начальный этап профессионального
становления юного врача, наиболее значимым и являются, по мнению И.Ю. Маховой[27],
«внешние признаки его соответствия образу опытного доктора. Состояние
пациентки, ее здоровье и жизнь второстепенны»:
«Направляясь в
Мурьинскую глушь, я, помнится, еще в Москве давал себе слово держать себя
солидно. Мой юный вид отравлял мне существование на первых шагах. Каждому
приходилось представляться:
- Доктор такой-то.
И каждый обязательно
поднимал брови и спрашивал:
- Неужели? А я-то
думал, что вы еще студент.
- Нет, я кончил, -
хмуро отвечал я и думал: «Очки мне нужно завести, вот что»[28].
В рассказе «Крещение
поворотом» экстремальная врачебная ситуация, связанная с необходимостью
операции родовспоможения при поперечном положении плода, воспринимается молодым
врачом иначе, чем в рассказе «Полотенце с петухом»: здесь на первом месте по
значимости – знания, умения, навыки, а не поддержание репутации
квалифицированного серьезного врача. При описании ситуации ставится акцент на
ощущении одиночества, отсутствии компетентного окружения. При этом возникает
новый значимый объект – пациентка, но которая имеет лишь «объектные» черты для
молодого доктора:
«Что там такое у этой
женщины с неблагополучными родами? Гм… неправильное расположение… узкий таз…
Или, может быть, еще что-нибудь хуже. Чего доброго, щипцы придется накладывать.
Отослать ее разве прямо в город? Да немыслимо это! Хорошенький доктор, нечего
сказать, скажут все! Да и права не имею так сделать. Нет, уж нужно самому. А
что делать? Черт его знает. Беда будет, если потеряюсь; перед акушерками срам… «[29].
«… Здесь же я –
один-одинешенек, под руками у меня мучается женщина; за нее я отвечаю. Но как
ей нужно помогать, я не знаю, потому, что вблизи роды видел только два раза в
своей жизни в клинике, и те были совершенно нормальны. Сейчас же я делаю
исследование, но от этого не легче ни мне, ни роженице; я равно ничего не
понимаю и не могу прощупать там нее внутри. А пора уже на что-нибудь решиться.
- Поперечное положение…
раз поперечное положение, значит, нужно… нужно делать…
- Поворот на ножку, -
не утерпела и словно про себя заметила Анна Николаевна. Старый, опытный врач
покосился бы на нее за то, что он суется вперед со своими заключениями… Я же
человек необидчивый…»[30].
В рассказе «Стальное
горло» продолжается профессиональное становление доктора. Ноябрьской вьюжной
ночью его будят. Привезли девочку, умирающую от дифтерийного крупа. Врач
никогда не делал трахеотомию, но он понимает, что ребенок обречен, операция –
единственный шанс на спасение. И он идет на риск. Девочка спасена. По деревням
идет слух, что Лидке вставили «стальное горло» и она прекрасно живет с ним.
Популярность врача вырастает до «трагических» размеров: в день он принимает
более ста человек. Молодой врач, тоскующий по свету электрических лампочек,
мечтающий о совете опытных коллег, не уверенный в своих силах, и, тем не менее,
отважно идущий на операцию, - вот каким предстает перед нами главный герой. Он
понимает, что ожидает его в случае неудачи. Никто не простит его: ни мать, ни
пациенты-крестьяне. Но долг врача для него превыше всего. По-своему впечатляют
плаксивая бабка, виновница запущенной болезни, олицетворение темноты и
невежества деревни; мать Лидки, с ее «черной яростью» и «нехорошим голосом»
перед операцией и «сияющими глазами» после выздоровления дочки, и, наконец,
молодой фельдшер, очень способный человек, упавший в обморок во время операции.
«Я взял безжизненную
руку, привычным уже жестом наложил пальцы и вздрогнул. Под пальцами задрожало
мелко, часто, потом стало срываться, тянуться в нитку. У меня похолодело
привычно под ложечкой, как всегда, когда я в упор видел смерть. Я ее ненавижу»[31].
Эти строки – из рассказа «Вьюга»(1926). Рассказ о том, как не удалось отстоять
жизнь, только что расцветшую. Конторщик, пламенно влюбленный в юную красавицу –
дочку лесника, после долгожданной помолвки повез невесту кататься на санках, а
рысак «с места как взял, невесту-то мотнуло – да лбом об косяк».
В названии рассказа «Вьюга»
сразу «закручена» основная линия сюжета. Вьюга оказалась коварной, обманчивой.
С утра это была благодетельная вьюга: она подарила рассказчику – юному врачу –
первый за всю зиму почти свободный день. В его больницу приехали на прием всего
двое больных. И это дало ему счастливую возможность отдохнуть и вымыться, так
как он уже погибал под бременем своей ранней славы. После невероятно удачной,
первой в его карьере операции («Стальное горло»), к нему стали ездить по сто
больных в день. Кроме того, у него было стационарное отделение на тридцать
человек. Операции он же делал, роды принимать он же ездил, поскольку был
единственным врачом в сельской больнице.
Вот и теперь, невзирая
на вьюгу, не успев домыться, кое-как высушив голову перед печкой, он поехал в
другое село по отчаянной записке своего коллеги, тоже, как выяснилось, юного
врача. Приехав на место, он понял, что обязательно заболеет теперь, и это было
еще обиднее для него, когда он увидел, что приехал сюда зря – девушку не спасти.
В тупом отчаянии после встречи со смертью он тут же, отмахиваясь от уговоров
остаться, переждать вьюгу, отправляется обратно. Возница потерял дорогу, за
путниками гнались и уже настигли их волки. Случай спас или выстрелы из
браунинга, который на счастье был у врача с собой – неизвестно. Только старая, облупленная
затерянная в снегах больница показалась юному врачу после пережитого красивее
дворца.
В этом рассказе
появилась и характерная для всего творчества М. Булгакова привязанность к А. С.
Пушкину. Перед рассказом поставлен эпиграф из хрестоматийного стихотворения «Зимний
вечер»(1825):
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя.
Вряд ли эпиграф понадобился
лишь для того, чтобы напомнить всем знакомые строки. Нет, нужно было воспоминание,
о всей атмосфере его поэзии. Может быть, еще и том, что пушкинская печаль всегда
таит в себе свет.
Герой рассказов не отличается
ни титанической волей, ни железным характером. Но он ведет постоянный упорный бой.
Прежде всего с болезнью: «… я смотрел в зрачки, постукивал по ребрам, слушал, как
таинственно бьется в глубине сердце, и нес в себе одну мысль – как его спасти? И
этого – спасти. И этого! Всех!»[32]. Но не только
с болезнью идет борьба, врачу приходится превозмогать еще собственное малодушие,
незнание. И в этом ему помогает неистребимая, любовь к людям. После безнадежной,
как кажется врачу, ампутации он просит: «Когда умрет, обязательно пришлите за мной».
И вот врач один. «Сейчас постучат… скажут: «Умерла…» Да, пойду и погляжу в последний
раз»[33]. Так думают
люди о своих родных, но у Булгакова так думает врач. Но вот неожиданный поворот
в рассказе, и камень падает с души читателя. К врачу, действительно, стучат, однако
прошло немало времени – в дверях выздоровевшая девушка.
Мысль о необходимости «покорно
учиться» никогда не оставляет молодого врача. Убеждение писателя в том, что учебные
заведения не в состоянии выпускать вполне подготовленных к самостоятельной работе
людей, оформится позже в «Жизни господина де Мольера»: «Я полагаю, что ни в каком
учебном заведении образованным человеком стать нельзя. Но во всяком хорошо поставленном
учебном заведении можно стать дисциплинированным человеком и приобрести навык, который
пригодится в будущем, когда человек вне стен учебного заведения станет образовывать
сам себя»[34].
В числе произведений М.
Булгакова, публиковавшихся в 20-х годах в журнале «Медицинский работник», встречается
и рассказ «Звездная сыпь». «Эти строки, по сути, не имеют аналогов в мировой литературе.
С величайшим целомудрием и гуманностью Булгаков обрисовал в рассказе больных сифилисом
и подробности их врачебного обследования, одновременно дав глубокий научный анализ
распространения этого страшного заболевания и наметив меры борьбы с ним. Эта медицинская
программа и сегодня может служить образцов врачебного бесстрашия и научной последовательности»[35].
В рассказе упоминается университет и профессор с седой бородой. Это Сергей Петрович
Томашевский, выдающийся русский сифилидолог, общественный деятель, «поборник женского
медицинского образования»[36]. В его отчете,
например, говорится, что в клинике лечились больные со всеми формами сифилиса, причем
примерно шестую часть составлял третичный люэс, а у трех четвертей пациентов обнаруживались
кондиломы. Клиника С.П. Томашевского обладала богатейшей библиотекой, тут применялись
самые новые методы лечения. «Достаточный опыт диагностики, радикализм в применении
сальварсана, эпидемиологический подход к сифилису – все это Михаил Булгаков приобрел,
несомненно в этих стенах»[37]. Пройдет
не так много времени, и молодой врач, заброшенный в провинциальную глушь, один на
один столкнется с трагической эпидемией края: «Теперь, когда прошло много лет, вдалеке
от забытой облупленной белой больницы, я вспоминаю звездную сыпь на его груди. Где
он? Ах, я знаю, знаю. Если он жив, время от времени он и его жена ездят в ветхую
больницу. Жалуются на язвы на ногах. Я ясно представляю, как он разматывает портянки,
ищет сочувствия. И молодой врач, мужчина или женщина, в беленьком штопаном халате,
склоняется к ногам, давит пальцем кость выше язвы, ищет причины. Находит и пишет
в книге: «Lues III»«[38].
Именно этот трудный и опасный раздел медицины станет в 1918 – 1919 г.г. основной
специальностью доктора М.А. Булгакова.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6 |