Изложение: Булгаков: Мастер и Маргарита
Глава 13 Явление героя
"Итак,
неизвестный погрозил Ивану пальцем и прошептал: "Тсс!"
"Убедившись в том, что Иван один... таинственный посетитель вошел в
комнату... Тут увидел Иван, что пришедший... бритый, темноволосый, с острым
носом, встревоженными глазами... человек лет примерно тридцати восьми... одет в
больничное". "Как же вы сюда попали? шепотом спросил Иван... Я стащил
связку... ключей и... получил возможность выходить на общий балкон... и иногда
навестить соседа. Раз вы можете выходить на балкон, то вы можете удрать. Или
высоко? заинтересовался Иван. Нет, твердо ответил гость, ...мне удирать
некуда". Гость спросил Ивана о его профессии и, услышав "поэт",
очень огорчился: "Хороши ваши стихи, скажите сами? Чудовищны, вдруг смело
и откровенно произнес Иван. Не пишите больше! попросил пришедший умоляюще.
Обещаю и клянусь! торжественно произнес Иван. Клятву скрепили рукопожатием...
Так из-за чего же вы попали сюда? Из-за Понтия Пилата... Как?! Потрясающее
совпадение! Умоляю, умоляю, расскажите!" Почему-то испытывая доверие к
неизвестному, Иван рассказал ему все. Гость сочувственно положил руку ему на
плечо: "Несчастный поэт! Но вы сами, голубчик, во всем виноваты! Нельзя
было держать себя с ним столь развязно... Да кто же он, наконец, такой?.. Ну
хорошо, ответил гость и веско и раздельно сказал: Вчера на Патриарших прудах вы
встретились с сатаной... Так он... действительно мог быть у Понтия Пилата?..
...И у Пилата, и... у Канта, а теперь он навестил Москву... Но до чего мне
досадно, что встретились с ним вы, а не я!., А зачем он вам понадобился? Гость
долго грустил и дергался, но наконец заговорил: ...Дело в том, что... я написал
о Пилате роман. Вы писатель? с интересом спросил поэт... Я мастер, он сделался
суров и вынул из кармана халата... черную шапочку с вышитой на ней желтым
шелком буквой "М". Он надел эту шапочку и показался Ивану... Она
своими руками сшила ее мне". И, уступая просьбам поэта, гость рассказал о
себе, "Историк по образованию, он... работал в одном из московских музеев,
а кроме того занимался переводами" с английского, французского, немецкого,
латинского и греческого. "Жил историк одиноко", пока однажды не
выиграл крупную сумму по облигации. Он "купил книг... Нанял... две комнаты
в подвале маленького домика в садике... Службу в музее бросил и начал сочинять
роман о Понтии Пилате. Ах, это был золотой век, блестя глазами, шептал
рассказчик, совершенно отдельная квартирка... Пилат летел к концу... и я уже
знал, что последними словами романа будут: "...Пятый прокуратор Иудеи,
всадник Понтии Пилат". Ну, натурально, я выходил гулять... Она несла в
руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут...
Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась... И меня поразила не
столько ее красота, сколько необыкновенное... одиночество в глазах!.. И,
вообразите, внезапно заговорила она: Нравятся ли вам мои цветы?.. Я... подходя
к ней, ответил: Нет Она поглядела на меня удивленно, и я вдруг... понял, что я
всю жизнь любил именно эту женщину! Вот так штука... Вы вообще не любите
цветов?.. Я шел с нею рядом, и не чувствовал себя стесненным. Нет. я люблю
цветы, только не такие... Я розы люблю. Тут я пожалел о том, что это сказал,
потому что она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву" Но
"затем продела свою руку в мою. и мы пошли рядом. Любовь выскочила перед
нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу
обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!. Мы разговаривали так.
как будто расстались вчера, как будто знали друг друга много лет . И скоро,
скоро стала эта женщина моею тайною женой Она приходила ко мне каждый день, а
ждать ее я начинал с утра... Никто не знал о нашей связи... Не знал се муж..."
Иван услышал, "как проводили день возлюбленные... Когда шли майские грозы
и мимо подслеповатых окон шумно катилась... вода, угрожая залить последний
приют", они "растапливали печку и пекли в ней картофель... В
подвальчике слышался смех", он работал над романом, а она
"перечитывала написанное" и "шила вот эту самую шапочку... Она
сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером... и
говорила, что в этом романе ее жизнь. Он был дописан в августе... настал час,
когда пришлось покинуть тайный приют и выйти в жизнь. И я вышел в жизнь, держа
его в руках, и тогда моя жизнь кончилась" Дальше рассказ стал бессвязным,
Иван понял только, что с гостем его "случилась какая-то катастрофа".
В журнале роман под нелепым предлогом отказались печатать. Иван, хорошо
знакомый литературным миром, вспомнил даже скандал и коллективную травлю
какого-то литератора после того, как одна из газет рискнула опубликовать
отрывок из романа на запретную в обществе атеистов тему: автора называли
"воинствующим старообрядцем", "врагом", зазвучало клеймящее
слово "пилатчина". Автор все чаще впадал в тоску, его душил страх.
Тем временем у него появился новый друг по имени Алоизин Могарыч, назвавшийся
журналистом, очень умный и внимательный, который, однако, сильно не нравился возлюбленной
мастера. "Моя возлюбленная... видела, что со мной творится что-то
неладное... она похудела и побледнела, перестала смеяться и все просила меня
простить ее за то, что она советовала мне, чтобы я впечатал отрывок..."
Это было в сумерки, в октябре. Она "ушла, я лег на диван и заснул... Я
встал человеком, который уже но владеет собой... У меня хватило сил добраться
до печки и разжечь в ней дрова... В печке ревел огонь, в окна хлестал дождь.
Тогда случилось последнее. Я вынул... тяжелые списки романа и черновые тетради
и начал их жечь". И тут среди ночи, появилась она, "вся мокрая....
дрожащая". "Тихо вскрикнув, она голыми руками выбросила из печки на
пол последнее, что там оставалось... Я ногами .Затоптал огонь, а она... заплакала
неудержимо и судорожно. Когда она утихла, я сказал: Я возненавидел .этот роман,
и я боюсь. Я болен... Она аккуратно сложила обгоревшие листки, завернула их в
бумагу, перевязала лентой... Вот как приходится платить за ложь, говорила она,
и больше я не хочу лгать... Я объяснюсь с ним, скажу, что я люблю другого и
навсегда вернусь к тебе... Утром я буду у тебя. И вот, последнее, что я помню в
моей жизни... ее полные решимости глаза... и белый сверток... Через четверть
часа после того, как она покинула меня, ко мне в окна постучали". Иван
понял, что беднягу арестовали, что там с ним случилось совсем уже нечто
ужасное, и через несколько месяцев его, совершенно безумного, освободили.
Зимней ночью несчастный сам, на попутном грузовичке, добрался в клинику.
"Но вы же могли дать знать ей, сказал Иван... ...Перед нею, гость
благоговейно посмотрел в тьму ночи, легло бы письмо из сумасшедшего дома... Но
вы можете выздороветь... робко сказал Иван. Я неизлечим, спокойно ответил
гость".
Глава 14 Слава петуху!
"Ум
финдиректора заходил за разум". Сидя без сил у себя в кабинете, Римский
чувствовал, что кошмарный сеанс черной магии будет иметь продолжение. И вот, с
улицы, куда выходила из здания Варьете публика, послышалось улюлюканье и свист.
Дамы, обманутые "фирмой поганого Фагота", выйдя из театра, одна за
другой оказывались в нижнем белье. Римский знал, что придется ему одному
"пить горькую чашу ответственности... надо было звонить, сообщить о
происшедшем, просить помощи, отвираться, палить все на Лиходеева, выгораживать
самого себя". В театре все стихло, он понял, что остался один. "И
здесь ему показалось, что из двери кабинета потянуло вдруг гниловатой сыростью.
Дрожь прошла по спине финдиректора. А тут еще ударили... часы и стали бить
полночь". Раскрылась дверь, "и в кабинет бесшумно вошел Варенуха.
Римский как стоял, так и сел в кресло, потому что ноги его подогнувшись...
Боже, как ты меня испугал!" Страх поначалу исчез. Григорий Данилович даже
обрадовался и стал расспрашивать Варенуху. Тот отвечал, что отнес, как и было
ведено, непонятные телеграммы "туда", а там быстренько разобрались,
что все это было дурацким розыгрышем пьяного Лиходеева, который сейчас в
вытрезвителе. Потом Варенуха подробно описывал "Степины паскудства.
Словом, темный ужас". "И все же, подумал Римский, даже и для Степы
чересчур". "Колючие глаза Римского через стол врезались в лицо
администратора", и он "уже твердо знал, что все, что рассказывает ему
вернувшийся в полночь администратор, все ложь!". Чуткий Римский больше не
слушал, "что плел Варенуха", явные перемены во внешности Ивана
Савельевича поразили его: "полнокровный обычно администратор был теперь
бледен меловой нездоровой бледностью, а на шее у него в душную ночь зачем-то
было наверчено... кашне". Появилась у него и новая "отвратительная
манера присасывать и причмокивать... Что-то еще жгуче беспокоило финдиректора,
но что именно, он не мог понять... И тут вдруг его глаза округлились": на
полу была видна тень от спинки кресла, а "над спинкою на полу не было
теневой головы Варенухи. "Он не отбрасывает тени!" мысленно вскричал
Римский." "Варенуха воровато оглянулся... и понял, что он
открыт." "Догадался, проклятый! Всегда был смышлен, злобно
ухмыльнувшись в лицо финдиректору, проговорил Варенуха, быстро отпрыгнул к
двери и закрыл ее на замок. Римский вскочил, отступая к окну, и в окне,
заливаемом луною, увидел... лицо голой девицы и ее голую руку, просунувшуюся в
форточку..." "Варенуха, карауля дверь, подпрыгивал, подолгу застревая
в воздухе и качаясь в нем... Рама стала открываться. Римский слабо вскрикнул,
прислонился к стене и портфель выставил вперед, как щит... Рама...
распахнулась, но вместо... аромата лип в комнату ворвался запах погреба. Голая
девица вступила на подоконник. Римский отчетливо видел пятна тления на ее
груди." "Ив это время радостный, неожиданный крик петуха долетел из
сада... возвещая, что к Москве с востока катится рассвет. Дикая ярость исказила
лицо девицы... Крик петуха повторился, девица щелкнула зубами, а рыжие ее
волосы поднялись дыбом. С третьим криком петуха она повернулась и вылетела вон.
И вслед за нею... выплыл медленно в окно... Варенуха." Седой, как снег,
старик, который недавно еще был Римским, выскочил из театра, схватил такси и
примчался на вокзал. "Через пять минут из-под стеклянного купола вокзала
исчез курьерский и начисто пропал в темноте. С ним вместе пропал и
Римский".
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 |