Контрольная работа: Ж. Бодрийяр. Понятие симулякра и анализ потребления в экранных искусствах
Контрольная работа: Ж. Бодрийяр. Понятие симулякра и анализ потребления в экранных искусствах
Введение
Жан Бодрийяр сегодня является одним из известнейших мировых
мыслителей, исследующих феномен так называемого «постмодерна» – новейшего
состояния западной цивилизации, которое характеризуется разрастанием
искусственных, неподлинных образований и механизмов, симулякров настоящего
социального бытия. Современную эпоху Бодрийяр называет эрой гиперреальности – надстройка
определяет базис, труд не производит, а социализирует, представительные органы
власти никого не представляют. Современную эпоху характеризует чувство утраты
реальности. Последним бастионом реальности становится смерть («смерть, пожалуй,
единственное, что не имеет потребительной стоимости»). На смерти основана любая
власть и экономика. Но в этом случае смерть выступает не сама по себе, а как
фантазм (представление). В искусстве Бодрийяр видит критическую и
терапевтическую функции по возвращению реальности.
1. Понятие
симулякра и анализ потребления
В своей концепции симуляции Ж. Бодрийяр рассматривает
становление зрелищной формы товара в современных обществах. Бодрийяр
сосредотачивает свое внимание на социальных сторонах феномена моды, который
совпадает для него с симуляцией в широком смысле: для Бодрийяра сегодня в
центре интересов человека находится мир знаков-симулякров в различных областях
культуры – искусстве, моде, масс-медиа, технике, сексе, а также между языком и
другими системами репрезентации – живописью, кино и т.д. (что отличается от
предшествующей фазы развития культуры, для которой доминантой была
функциональная ценность вещи).
Вещи призваны служить заменой человеческих отношений. В
своей конкретной функции вещь – это разрешение некоей практической проблемы. В
несущественных же своих аспектах (имеется в виду несущественных для вещи как
для непосредственной функциональной автоматики) это разрешение некоего
социального или психологического конфликта. Общество потребления впервые в
истории предоставляет индивиду возможность вполне раскрепостить и осуществить
себя; система потребления идет дальше чистого потребления, давая выражение
личности и коллективу, образуя новый язык, целую новую культуру.
Объект становится единством знака и товара; отныне товар –
это всегда знак, а знак – всегда товар. Знак провоцирует отчуждение стоимости,
смысла означаемого, референта, в конечном счете, реальности.
Вещь приобретает новые, семиотические характеристики,
перемещается в сферу знаков, и потребляются уже прежде всего не товары, а
знаки. И если человек вкладывает в вещь то, чего ему не хватает, то множащиеся
вещи свидетельствуют о росте человеческой нехватки. Все стремится вырваться за
пределы, стать экстремальным; все захвачено симулякром и превращено в
бесконечную собственную гипертрофию: мода – более прекрасна, чем само
прекрасное; порнография более сексуальна, чем сам секс; терроризм – это больше
насилие, чем само насилие; катастрофа более событийна, чем само событие.
Специфика анализа потребления в работах Бодрийяра
заключается в том, что он (в отличие от Дж. Гэлбрейта, А. Турена, Э. Тоффлера)
переносит акцент с изучения структуры потребления, его объемов, влияния на него
изменений в способе производства на анализ иллюзорного аспекта представлений, смыслов
и образов, которые формируются в обыденном сознании гражданина общества
потребления.
В потреблении советской эпохи главную роль играл симулякр Запада.
Страна происхождения потребляемых симулякров Запада была
прямо связана с социальным статусом и уровнем доходов и являлась критерием престижа.
Представления о Западе, к которым отсылали симулякры, формировались из неполной
информации, потребления кинопродукции и вещей, которые проникали через
«железный занавес», а воображение придавало этому образу целостность. Для
потребления постсоветской эпохи наиболее значимым является симулякр богатства,
хотя симулякр Запада также продолжает существовать и играть важную роль. Симулякр
богатства представляет собой образ роскошного потребления, отраженный в
телевидении и литературе, благодаря которым он стал доступен массовому
потребителю. Социальную систему Бодрийяр рассматривает как производную от
знаковой системы. Единица знаковой системы – симулякр. В поздних работах,
которые посвящены метатеории и проблеме того, «как возможно общество», симулякр
определяется Бодрийяром как ложное подобие, копия, скрывающая отсутствие оригинала,
и поэтому зло. Определяя симулякр как ложную копию, Бодрийяр рассматривает
историю общества как процесс заселения социальной реальности ложными объектами,
а себе отводит роль обличителя этой ложной реальности. На такой мировоззренческой
основе французский мыслитель возводит симулятивный проект, который трактует
историю общества как смену состояний симулякра от «истинного» к «ложному».
В рамках идеи «симуляции-зла» Бодрийяр заменяет понятие
«общество» понятием «масса». «Массу» Бодрийяр описывает, используя гендерную метафору.
Ей присущи такие женские (как, впрочем, если пытаться быть объективным, и
мужские) черты, как: пассивность, потребность в спектакле, поверхностность и
покорность. Такова бодрийяровская критика массовой культуры.
Антиподом «симуляции-зла» является «символическое», которое
составляет основу собственной критической позиции Бодрийяра по отношению к
современному обществу. Разрабатывая это понятие, Бодрийяр постепенно эволюционирует
от леворадикального кризисного сознания в духе Франкфуртской школы к
праворадикальному кризисному.
2. Экранно-реальная
катастрофа
Сегодня можно с уверенностью сказать, что излюбленным
местом обитания катастрофы стала экранная сфера, средства массовой информации.
Реальные и виртуальные войны и катастрофы нашли свое постоянное пристанище на
кино-, теле-, видеоэкранах, на экранах мониторов. Сплетаясь в единое целое, они
предстают и как мощное захватывающее событие (кинематограф сильного
воздействия), и как вялотекущая бесконечная ежедневная хроника региональных
войн, терактов, стихийных бедствий и аварий на телеэкранах. Результатом
каждодневной встречи с катастрофами, происходящими в разных частях света, а это
не просто информация о происшествии, но созерцание с безопасного расстояния
Зрелища грандиозных разрушений и жертв (последствий землетрясений и наводнений,
аварий и терактов и т.д.), становятся равнодушие и скука. Однако, популярность блокбастеров,
фильмов-катастроф, говорит об удовольствии, получаемом от сцен наибольшего
разрушения и насилия. Именно эстетика разрушения становится наиболее
привлекательной для современного кинематографа, оперирующего технологиями
прямого воздействия. Зритель оказывается свидетелем катастрофы с максимумом
ощущений и с гарантией собственного выживания. Для полноты впечатлений еще
предпочтительнее моделирование катастрофы, имевшей место в действительности («Титаник»,
съемки фильма об аварии на российской подводной лодке и т.д.). Потребность в
зрелище катастрофы, разрушении, гибели и равнодушие – не это ли истинная катастрофа,
невидимая, но абсолютно реальная. Французский философ Жан Бодрийяр видит истоки
катастрофы в том, что образы-симулякры заняли место реальности, нарушая
принципы взаимодействия реальности и образов. В современной культуре
утрачивается живое, диалектическое, всестороннее и драматически напряженное
взаимоотношение кино и вымысла. В своей лекции «Злой демон образов» Бодрийяр
рассуждает об извращениях этих отношений, о поглощении реальности образами как
результате потери той и другой стороной собственной идентичности.
Образы-симулякры опережают реальность, опрокидывают причинно-следственную связь
между реальным фактом и его воспроизведением. Вследствие своего разительного
сходства с реальностью, образы кино и телевидения обнаруживают свою
«дьявольскую природу», технологическое воспроизведение делает эти образы наиболее
безнравственными. Философ утверждает, что именно в безнравственности
заключается их главная сила. Эти образы рождают первобытную радость, животное
наслаждение неподдающееся обузданию эстетических, моральных или
социально-политических суждений. Эти современные технологические образы столь
захватывающи не в силу своей репрезентационной способности и передачи идей, а в
силу того, что они представляют собой то место, где исчезают значение и
репрезентация, отрицается сама реальность и принцип реальности. Реальность
утрачивается. Но реальность не просто утрачивается, изменяется характер
причинности. Уже не образ следует за реальностью, а наоборот, сам он генерирует
ее. В качестве наглядного примера опережения образом-симулякром реального
события, Бодрийяр указывает на обстоятельства аварии на американской атомной
станции в Харрисбурге. В фильме «Китайский синдром» эта ситуация была
смоделирована. Эти два обстоятельства – фильм и реальная авария находятся
между собой в определенных отношениях. Бодрийяр говорит здесь о специфическом
«заражении», невыразимой соотнесенности реального факта, модели и симулякра.
Фильм не только предвосхитил реальное событие, но сама реальность
самоорганизовалась таким образом, что произвела впечатление симуляции
катастрофы. В результате фильм «Китайский синдром» можно счесть за реальный
факт, а аварию в Харрисбурге за симулякр. Но на самом деле симулякрами, по
мысли Бодрийяра, являются оба эти события. Они элементы цепной реакции, суть
которой не во впечатляющих взрывах, а в скрыто протекающих непрекращающихся
процессах, обладающих сокрушительной силой.
Страницы: 1, 2, 3 |