Курсовая работа: Экономические теории денег и их современные модификации

По мнению И.Фишера, внесшего значительный вклад в неоклассический подход к теории денег (ему, как известно, приписывается авторство формулы уравнения обмена), "деньги никогда не приносят других выгод, кроме создания удобств для обмена" [29, c.9].

Особенно показательно в этом плане высказывание М.Фридмана, лидера монетаризма: "Несмотря на то, что в существующей хозяйственной системе предпринимательская деятельность и деньги играют важную роль, и, несмотря на то, что их существование порождает многочисленные и сложные проблемы, основные методы, с помощью которых рынок обеспечивает координацию в рамках всего хозяйства, полностью проявляются в экономике, в которой господствует натуральный обмен и в которой отсутствуют предпринимательская деятельность и деньги" [22, с. 14].

Как уже, наверное, ясно, для посткейнсианцев такая позиция не приемлема. Здесь можно видеть основное отличие посткейнсианского подхода к экономическому анализу от неоклассического. Примитивная экономическая система, характеризующаяся эргодичностью, функционирует иначе, чем сложная экономическая система, отличающаяся неэргодичностью, несмотря на наличие в обеих системах рыночной координации. Такова позиция представителей посткейнсианской школы.

Термин "капитализм" употребляется посткейнсианцами чаще, хотя они не дают ему четкого определения. Но общий "контекст" посткейнсианских рассуждений указывает на то, что капитализм предполагает частную собственность на производственные активы длительного пользования и прибыльность ведения хозяйственной деятельности как ее ведущий мотив. Можно сказать и так: капитализм - это экономическая система, основанная на том, что активы длительного пользования приносят доход.

Такие определения в принципе не противоречат вышеприведенному анализу денежной экономики. Точнее говоря, посткейнсианские трактовки капитализма и денежной экономики – это взаимодополняющие описания экономической системы определенного типа.

С одной стороны, частная собственность на производственные активы длительного пользования и их употребление в целях получения прибыли, сигнализирующей о социальной значимости того или иного "хозяйственного проекта", требуют применения форвардных контрактов, денег и инфорсмента со стороны государства. С другой стороны, долгосрочные контракты и деньги как средство их урегулирования не нужны, если нет частной собственности на производственные активы длительного пользования, а прибыль не играет стимулирующей, финансовой и координирующей роли в хозяйстве.

Поэтому можно утверждать, что денежная экономика – это экономическая система рыночного капитализма, если термин "капитализм" понимается в вышеописанном смысле.

Здесь сразу нужно подчеркнуть: когда при определении капитализма речь идет о частной собственности, подразумевается собственность именно на производственные активы длительного пользования, а не просто на средства производства. Если производственная деятельность не растянута во времени, то наличие частной собственности на средства производства еще не дает оснований для разговоров о капитализме. Именно сочетание частной собственности на средства производства и технологической развитости приводит к возникновению капиталистической системы хозяйствования.

Наконец, денежная экономика является индустриальной экономикой: в производстве материальных благ основную роль играют машины, фабрично-заводская промышленность. При этом повышение значимости производства услуг, возрастание роли информации и знаний, т.е. развитие постиндустриальных тенденций, никак не "отменяет ни ее "индустриальности", ни, тем более, ее фундаментальных характеристик: в производстве по-прежнему используются активы длительного пользования, а степень разделения труда вовсе не снижается.

Следовательно, и взаимозависимость экономических субъектов никуда не исчезает. Очевидно, что существующая в денежной экономике вышеописанная необходимость в таких институтах, как контракты, деньги, государство не устраняется развитием постиндустриальных тенденций (как мы уже намекали выше). И если эти институты работают эффективно, то они создают условия для эффективного размещения ресурсов, непрерывного генерирования инноваций, быстрого экономического роста и перманентного повышения уровня жизни.

Иными словами, денежная экономика – это экономическая система, создающая условия для перманентных технологических и институциональных изменений, обеспечивающих устойчивый интенсивный рост и повышающих уровень жизни.

Если же описанные институты отсутствуют или играют незначительную роль вследствие своей неэффективности или "неадекватности", то экономика перестает быть денежной, превращаясь в "псевдоденежную" или "неденежную".

2.3 Экономическая система постсоветской России

Экономическая система постсоветской России: денежная экономика, постиндустриальное общество или семейно-клановый капитализм?

Основные проблемы российской экономики связаны не с тем, что в ней "класс технических специалистов" не "стал основной профессиональной группой", или, что "внедрение нововведений" слабо "зависит от достижений теоретического знания", или что "приоритет" не "перешел от преимущественного производства товаров к производству услуг".

Главное затруднение – неадекватный институциональный выбор. На протяжении веков в России образовывались и укоренялись формальные и неформальные институты, препятствовавшие образованию в нашей стране денежной экономики (в вышеописанном, посткейнсианском смысле). Мы имеем в виду неуважение рядовых граждан к государству, неисполняемость законов, слабость судебной системы, отсутствие достаточных гарантий защиты частной собственности и т.д.

А в период начала "переходной экономики" (конец 1980-х – начало 1990-х годов) решающую роль сыграла институциональная неадекватность государства, в значительной степени связанная с неразвитостью гражданского общества. Такая неадекватность помешала сформировать эффективную и надежную систему форвардных контрактов. В результате координация хозяйствующих субъектов стала осуществляться через различные семейно-клановые структуры (часто криминального характера), взаимоотношения между которыми базировались на "дуализме норм". Мы имеем в виду такой стиль экономических отношений, при котором члены данной локальной группировки поддерживают друг друга, но ведут себя оппортунистическим образом по отношению ко всем остальным.

Этот семейно-клановый способ координации хозяйственной деятельности является очень неэффективным способом снижения неопределенности. Дело в том, что деление общества на множество кланов и групп вкупе с большой долей теневого бизнеса в валовом внутреннем продукте порождает дезинтеграцию хозяйства, а также общую "непрозрачность" экономических отношений [21, с.20]. Поэтому в такой экономике степень неопределенности будущего выше, чем в рыночной экономике.

Эта неэффективность проявляется в распространении таких норм поведения, как оппортунизм и инвестиционная близорукость, результатом чего является чрезмерная ориентация на поиск ренты, низкая способность к генерированию (и особенно к диффузии) инноваций и, следовательно, к интенсивному росту, социальные диспропорции и большие "очаги бедности". В одной из работ мы назвали такую экономическую систему "семейно-клановым капитализмом" [21, с.20].

Сейчас нужно думать не о том, станет ли Россия "постиндустриальным обществом", о том, останется ли она "просто" индустриальным обществом.

Один из индикаторов, заставляющий беспокоиться об этом, – динамика среднего возраста производственного оборудования в отечественной промышленности. С 1970 по 1990 года в Советском Союзе этот показатель возрос с 8,42 до 10,8 лет. В 1992 г. в России он составлял 11,98, в 1995 г. – 14,25, а в 2004 г. – чуть превысил 20 лет.

Деиндустриализация экономики постсоветской России – вот проблема, которая очень остро стояла перед ней в 1990-е годы, да и в настоящее время отнюдь не потеряла своей актуальности. Так, по данным В.Д.Белкина и В.П.Стороженко, за последние 15 лет совокупный объем продукции, выпускаемой обрабатывающей промышленностью, сократился более чем в два раза, в том числе производство металлорежущих станков – в 11 раз, тракторов – в 14 раз, прядильных машин – в 50 раз, ткацких станков – в 127 раз [3, c.75].

Семейно-клановый способ координации хозяйственной деятельности не способствует "укреплению индустриального потенциала", прежде всего, вследствие неэффективности снижения неопределенности и, как следствие, стимулирования инвестиционной близорукости.

Кроме того, ясно, что семейно-клановый капитализм – это "неденежная", или, в лучшем случае, "псевдоденежная" экономика. Особенно очевидно это было в 1990-е годы, когда показатели распространенности бартера и неплатежей в российской экономике достигали громадных значений (например, в 1997-1999 годах 80-90% общего объема промышленной продукции обменивалось через бар-тер). Но и, к примеру, в 2003 году, доля "расширенной" денежной массы (деньги плюс квази-деньги) в валовом внутреннем продукте, т.е. "модифицированный" коэффициент монетизации, приблизительно равнялся 29–30%, тогда как в этом же году в странах "большой семерки" он составлял 70–120%, а в развивающихся странах – 30–60% [10, с.18].

При этом, роль денег как средства урегулирования контрактов еще не столь велика в России, как в странах Запада [28, с.67].

Заключение

Общественное разделение труда с самого начала породило настоятельную потребность обмениваться товарами. Одновременно возникла экономическая проблема: в каких меновых соотношениях одно племя, занятое животноводством, сможет справедливо обменять образовавшиеся у него излишки мяса на зерно, выращенное земледельцами? Найти удовлетворительный ответ сразу же было невозможно.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7