Кириеевские

Кириеевские

КРАСНОЯРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ

По «литературе»

Тема: Киреевские

Проверила:

Вергелес Н.П.

Киреевский Иван Васильевич родился 22.03 (3.04) 1806 года в Москве, а его брат, Петр Васильевич, 11 (23).02.1808 года в селе Долбино Калужской губернии. Они происходили из старинного дворянского рода. Их мать, Авдотья Петровна Юшкова, обладала большими литературными способностями; по позднейшему замечанию В.А.Жуковского, именно у нее Иван Васильевич «выучился писать». Отец, Василий Иванович - отставной секунд-майор, помещик, увлекавшийся естественными науками, физикой, химией и медициной; во время отечественной войны 1812 года устроил госпиталь для раненых и больных и умер к концу 1812 года, заразившись тифом. После его смерти вдова с тремя детьми - Иваном, Петром и Марией (1811-1859гг) - поселилась в родовом имении Долбино, в 8 верстах от Белёва. Здесь же в 1813-1815 гг проживал Жуковский, состоявший в родстве с Авдотьей Петровной и сыгравший важную роль в воспитании братьев Киреевских. Они получили отличное домашнее образование Иван Васильевич ещё в детстве овладел французским и немецким языками, усердно занимался историей, математикой и особенно литературой - русской и западно-европейской. Жуковский, расставаясь с юными родственниками, уловил контраст между «Ванечкой … с улыбкой милой на устах» и «угрюмым Петушком».

В 1817 году Авдотья Петровна вторично вышла замуж за своего троюродного брата Алексея Андреевича Елагина, читавшего И.Канта и Ф.Шеллинга, именно он пробудил в Иване Киреевском интерес к философским наукам.

В 1822 году семья переехала в Москву, где оба брата брали домашние уроки у профессоров Московского университета А.Ф.Мерзлякова, И.М.Снегирева, Л.А.Цветаева. Петру они привили интерес к изучению русского фольклора. Иван в это же время учился латинскому, древнегреческому и английскому языкам.

В 1823 году Петр Васильевич познакомился с польским этнографом и фольклористом З.Доленга-Ходаковским, которому вместе с братом оказывал помощь в разборе коллекции, собранной на русском Севере. Годом позже, в 1824 году, Иван Васильевич, сдав «комитетский» экзамен, поступил актуариусом в Московский архив Государственной коллегии иностранных дел и вместе с другими «архивными юношами» (Д.В.Веневитинов, А.И.Кошелев, В.П.Титов) и близким к ним В.Ф.Одоевским составили Общество любомудрия. Это общество по существу явило собой объединение нового типа, тяготея уже не столько к общественно-литературным и политическим, сколько к философско-этическим проблемам, которые приобрели первостепенное значение уже в после декабрьскую эпоху. Они были русскими приверженцами и пропагандистами немецкой классической философии, убежденными во всеразрешающей силе её идей и метода, в основном шеллингианских. Изучение немецкого классического идеализма Иван Васильевич сочетает с интересом к энциклопедистам, в частности к К.А.Гельвецию. Либеральные тенденции в его взглядах усиливаются накануне Декабрьского восстания 1825 года; после встречи с К.Ф.Рылеевым он вместе с другими любомудрами толковал «о политике и о том, что необходимо произвести в России перемену в образе правления».

В середине 1820-х гг вслед за братом Петр Васильевич входит в круг любомудров, завязывая литературные и дружеские связи с Д.В.Веневитиновым, М.А.Максимовичем, А.С.Хомяковым и другими. В 1825 т 1829 порывает вступить в военную службу (оба раза был отговорен братом). В литературном салоне матери встречается с А.С.Пушкиным, А.Мецкевичем, Н.В.Гоголем. В октябре 1826 года он присутствует на авторском чтении «Бориса Годунова», а также на обеде по случаю основания «Московского вестника». В этом журнале Петр Васильевич дебютирует изложением «Курса новогреческой литературы» Яловаки Ризо Нерулюса. Совершенствуясь в иностранных языках (знал 7 языков), он много переводит. В отличие от него, Иван Васильевич поприще литератора избирает довольно рано - около 1827 года, отвергнув возможность переезда в Петербург для продолжения государственной службы. Его цель - «содействовать к просвещению народа», опираясь на соединённые усилия друзей- единомышленников. Первое известное его произведение - очерк «Царицынская ночь», написанный по настоянию Вяземского для прочтения на литературном вечере у З.А.Волконской; другие его беллетристические и стихотворные опыты : волшебная сказка «Опал» (1830), «Отрывок из романа : «Две жизни»» (ок. 1831), повесть «Остров»(1838), «Хор из трагедии Андромаха (1831). Но в печати он дебютирует критической статьей «Нечто о характере поэзии Пушкина», вызвавшей восторженный отклик Жуковского -«Умная , сочная, философическая проза»1. Здесь творческий путь поэта впервые рассмотрен как органический процесс, включенный в перспективу движения новейшей русской и в определенной мере западно- европейской литературы. Иван Васильевич первым указал на народность и самобытность поэзии Пушкина. В « Обозрении русской словесности 1829года» тот же философический метод был приме

1. Русские писатели 1800-1917 биографический словарь - М.: Науч. издательство «БРЭ» Фланит, 1992.- стр.534

нен к новейшей русской литературе в целом, в которой констатирована закономерность движения трех ее «эпох», в лице ее главных представителей: Н.М.Карамзина, Жуковского и Пушкина. Пушкин сторож - но упрекнул критика в «слишком систематическом умонаправлении»; аналогичный упрек был высказан и Жуковским - «Опять прокрустова постель …»1 Уже в двух первых статьях И.В.Киреевский нащупал гениальную для всей его деятельности проблему - о соотношении русского просвещения с заподно-европейским, пока ещё преимущественно в их литературно-художественном выражении. Движение русской литературы в направлении к западно-европейской оказывается движением к себе, к нацианально-самобытному. Если первые «периоды» творчества Пушкина определены по иноязычным образцам («период школы итальяно-французской» и «отголосок лиры Байрона»), то последний выступает «периодом поэзии русско-пушкинской». Подобная логика намечается в пределах всей новой русской литературы: вначале «французский филантропизм», потом «немецкий идеализм» и, наконец, - «стремление к лучшей действительности», выраженное Пушкиным. Иван Васильевич считал, что для создания самобытной русской философии нужно усвоить и углубить заподно-европейские «умственные богатства». В августе 1829 года он делает предложение Наталье Петровне Арбеневой, которое было отвергнуто - возможно, «по причине дальнего родства их семейств». Это содействовало реализации, давно вынашиваемой И.В. Киреевским мысли о путешествии в целях самообразования за границу, куда он выехал в начале 1830 года. Он живёт в Берлине, Дрездене, Мюнхене, слушает лекции Г. Риттера, Г.В.Ф. Гегеля, В. Шеллинга, с которыми знакомится лично (особенное впечатление оставила в нём встреча с Гегелем: «разговор был интересный, глубокий и очень свободный»2); посещает берлинские музеи, Дрезденскую галерею. В июле 1829 года сюда же приехал и Петр Васильевич, он был зачислен в студенты Мюнхенского университета. Братья проводят очень много времени вместе, встречаются с Ф.И. Тютчевым. Иван Васильевич находит в нем необходимый для России, но пока ещё редкий тип мыслящей личности. Петр Васильевич под его воздействием определился как первый славянофил, безусловно уверовавший в «великое значение русского народа» и решил посвятить себя воссозданию в современной ситуации его духовной основы - великого «предания», с максимальной полнотой отразившегося в народных песнях. Для интуитивного (в отличие от своих единомышленников) пришедшего к славянофильству П.В.Киреевского оппозиция «предание - Беспамятность2 становится фундаментальной. Наиболее полно свои взгляды он сформулировал в статье «О древней русской истории. Письмо к М.П.Погодину». Не оспаривая главную идею Погодина о противоположности исторических процессов в России и Западной Европе, он отвергает тезис о терпении и смирении как доминантах национального характера и бытия; по его мнению, на всех этапах отечественной истории решающее значение имели сила, энергия и благородные порывы народа. Намечая контуры славянофильской теории патриархального быта, Пётр Васильевич исследует внутренний порядок славянского мира, его целостность, которая «держалась не единством управления, а больше взаимным сочувствием, выходящим из единства быта и рождающим единство потребностей…»3. Одну из коренных особенностей всех славянских народов он видел в отсутствии личной земельной собственности, в принадлежности земли «целой общине (деревни или городу), которая распоряжается ею на мирской сходке».

У Ивана Васильевича же сложилось двойственное впечатление от пребывания за границей: с гордостью сознавая, что он «окружен первоклассными умами Европы», жадно пополняет свои знания; вместе с тем в нём пробуждается и растёт скептическое и негативное отношение к западно-европейскому произведению и общему укладу жизни, что отзовётся впоследствии в философской и историко-философской концепциях критика.

Осенью 1830 года они оба вернулись на родину. Однако Пётр Васильевич был в связи с польским восстанием, задержан в Киеве как подозрительная личность. Тогда же безвозвратно исчезли и первые записи русских песен, сделанные им. А вот Иван Васильевич приступает к реализации плана коллективной просветительской деятельности и организует в Москве собственный журнал «Европеец», который был призван связать русскую культуру с общеевропейской. Киреевский привлекает к сотрудничеству Жуковского, Языкова, Баратынского, Хомякова; заручается поддержкой Пушкина и Вяземского. Значительная часть опубликованного в «Европейце» материалов принадлежала самому Ивану Васильевичу: программ-

1. Русские писатели 1800-1917 биографический словарь - М.: Науч. издательство «БРЭ» Фланит, 1992.- стр.534

2. Там же.

3. Русские писатели 1800-1917 биографический словарь - М.: Науч. издательство «БРЭ» Фланит, 1992.- стр.539

мная статья «Девятнадцатый век», содержавшая цельную характеристику «жизни европейского просвещения»; «Обозрение русской литературы за 1831 год», с разбором «Бориса Годунова» А.С.Пушкина и «Наложницы» Боратынского; рецензии и обзоры «Несколько слов о слоге Вильменя», «“Горе от ума” - на московском театре» и «Русские альманахи на 1832 г.». Пушкин, при частных несогласиях с И.В.Киреевским, исключительно высоко оценил его «Обозрение…» («Насилу-то дождались мы истинной критики»1), в журнале же в целом увидел поворотный момент в развитии русского просвещения: «Если гадать по двум первым N, то Европеец будет долголетен. До сих пор наши журналы были сухи; кажется Европеец первый соединил дальность с заманчивостью»2. Однако предсказание о «долголетии» не оправдалось: по обвинению в пропаганде недозволенных идей («просвещение» было расшифровано как свобода, а «деятельность разума» как революция) журнал был запрещен Николаем I на 3-м номере, содержавшем, в частности, статью «19 век». Напуганный декабрьским восстанием 1825 года царь усмотрел здесь требование конституции. И.В.Киреевский был объявлен неблагонадёжным, и от ссылки его спасло лишь заступничество В.А.Жуковского.

В статьях, опубликованных в «Европейце», соотношение русского и западно-европейского просвещения мыслится уже как соотношение двух типов просвещения, которое Иван Васильевич подвергает обстоятельному сравнительно-структурному анализу. В результате он выявил, что две составные части русского и западно-европейского просвещения совпадают (христианская религия и влияние варваров, разрушивших Римскую империю), а третья не совпадает: России не доставало «древнего классического мира», а это, в свою очередь, привело к отсутствию эпохи Возрождения, обескровило внутреннюю жизнь народа, лишенную нравственного цемента. Подобным противопоставлением России Западной Европе И.В.Киреевский весьма близок П.Я. Чаадаеву, хотя в отличие от него в конечном итоге не исключает Россию из «общего закона человечества…»

Обрушившаяся на Ивана Васильевича жестокая кара произвела на него гнетущее впечатление и повергла его в долгое молчание. За тринадцать лет было нарушено лишь дважды - публикацией статей «О стихотворениях г. Языкова» и «О русских писательницах».

Его брат в это время при содействии Жуковского поступил на службу в Московский архив иностранных дел, где прослужил до 1835 года. Летом 1831 Пётр Васильевич начал систематически записывать песни (Подмосковье). Он возглавил собирательную деятельность, сумев, несмотря на свой замкнутый характер, привлечь к ней более 30 литераторов и членов семей. Среди них Н.В.Гоголь, В.И.Даль, А.В.Кольцов, семья Языковых. В 1834 году П.В.Киреевский собирал фольклор в Осташкове Тверской губернии. В его личной жизни не происходило никаких изменений, чего не скажешь об Иване Васильевиче. В Апреле 1834 года по глубокой сердечной склонности, устоявшей под напором неблагоприятных обстоятельств, женился на Арбеневой, от которой у него было шестеро детей: дочери Екатерина, Александра, Мария, сыновья Николай, Василий и Сергей. Семья обычно проводила лето в Долбине, а зиму в Москве, где И.В.Киреевский принимал деятельное участие в спорах и дискуссиях, проходивших, в частности, в его доме и в литературном салоне его матери. Большое влияние на него оказала жена, которая благодаря своей религиозности содействовала его духовному перелому, усилившемуся интересу к православию. Духовным отцом Ивана Васильевича и его жены становится старец Новоспасского монастыря в Москве Филарет; но особенно глубокий след оставили в нем посещения расположенной недалеко от Долбина Козельской Оптиной пустыни и беседы с иеросхимонахом старцем Макарием.

Проявляя живой интерес к народному образованию, он в 1839 году принимает на себя обязанности смотрителя Белёвского уездного училища; в том же году подаёт попечителю Московского участкового округа графу С.Г.Строганову «Записку о направлении и методах первоначального образования народа в России». В 40-х годах безуспешно пытался занять кафедру философии в Московском университете.

С середины 1830-х годов в сознании Ивана Васильевича интенсивно протекают процессы, превратившие его в одного из лидеров славянофильства. В 1939 году он уже излагает некоторые тезисы

___________________________________________________________________________________________

1. Русские писатели 1800-1917 биографический словарь - М.: Науч. издательство «БРЭ» Фланит, 1992.- стр.535

2. Там же.

славянофильства (в частности, о губительном формализме западной культуры). Со второй половины 1842 года с ним горячо спорит А.И.Герцен, отмечая в то же время точки сближения, особенно в критике современного положения о стране (Киреевский «знает гнусность настоящего»1). Общее впечатление глубокой внутренней драмы и разлада: «Он сломался так, как может сломаться дуб. Жаль его, ужастно жаль. Он чахнет, борьба в нём продолжается глухо и подрывает его»2.

Брата в это время рядом с ним нет. Пётр Васильевич ещё в 1835 году уезжает за границу. С 1837 после раздела имения он поселился в Киреевской слободке под Орлом, откуда лишь изредка наезжал к брату в Долбино, зимой - в Москву; чаще всего отправлялся в экспедиции за песнями. В эти годы Пётр Васильевич усиленно занимался подготовкой своего сборника к изданию. Однако дело затягивалось. Причина не только в сложности поставленной задачи - в собрании должны быть представлены все виды и жанры народной поэзии, но и в принципах работы с материалом: он составлял каждую песню из разных её вариантов. В течении четырёх лет П.В.Киреевский занимался подготовкой к печати свадебных песен, но издание это не состоялось. Наконец, в 1847 году он опубликовал 55 песен духовного содержания.

Творческий подъем происходит и в жизни Ивана Васильевича, которых становится фактически во главе «Москвитянина», опубликовав в нём «Обозрение современного состояния словесности» и несколько рецензий. Развивая славянофильские положения, он в то же время демонстративно отграничивал новую позицию журнала от официальной идеологии, которую представляли его прежние редакторы. Однако разногласия с издателем журнала Погодиным и подорванное здоровье заставили вскоре сложить с себя обязанности редактора. Вновь наступившее затем молчание было прервано лишь через семь лет - статьёй И.В.Киреевского «О характере произведения Европы и его отношении к просвещению России». Запрещение второго тома этого издания остановило возобновившуюся было критическую деятельность. Последняя большая работа Ивана Васильевича «О необходимости и возможности новых начал для философии» осталась незаконченной.

Показателем новой фазы воззрений критика является изменившееся отношение к античному наследию как существенной составной части западно-европейского типа просвещения «Древний классический мир» теперь интерпретируется как «торжество формального разума», и, следовательно, отсутствие его традиций не выдаётся более за коренной изъян отечественного просвещения. Для полноты образования, правда, формальное знание тоже необходимо, но зёрна «истинной образованности» несёт в себе просвещение исконно русское, поскольку оно покоится на внутреннем, нелогическом и неформальном устроении духа. В плане социологии этот тезис вел Ивана Васильевича к обличению буржуазного Запада, также духовного застоя в России и к построению своеобразной утопии: в искомом гармоническом миропорядке справедливость будет достигнута внутренним волеизъявлением и естественностью поведения каждого. Критик стремился к объединению человеческих способностей в высшем типе познания, в котором рациональное начало не исключается, но надстраивается сверх логическим и сверхнаучным. По его мнению, православие в наибольшей степени отвечает запросам современного философского сознания, так как, в отличие от католической и протестантской конфессий, устанавливает правильные отношения «между разумом и верою».

Идея истинного просвещения распространяется Иваном Васильевичем на все человечество - как идея создания «общества во Христе». Запад, в силу искажения христианского вероучения, распространившегося формализма и «всеобщего эгоизма», чрезвычайно далёк, по Киреевскому И.В., от искомой цели. Но и современное состояние России подвергнуто резкой критике: народ лишился «уважения к правде слова», ложь стала «грехом общепринятым», отношения людей отклонились от норм справедливости. Он приходит к выводу, что истинное просвещение - ещё не решенная задача как для Запада, так и для России.

Иван Васильевич чужд открытого мессианства, однако мессианство открытое, предпосылки последнего все же заключены в его учении. Ибо Восток, реально не воплотивший христианский идеал, всё же был обречён… на сохранение божественной истины в её чистоте и святости»; у русских есть коренное преимущество перед другими - наследование настоящей образованности, следы её до сих пор хранятся в народе. Сочетанием резкой национальной самокритики с тенденцией к мессианству Киреевский близок к позднему Гоголю: «Лучше ли мы других народов? Ближе ли жизнью ко Христу, чем они? Никого мы не лучше… Но есть в нашей природе то, что нам пророчит это… Есть много в коренной природе нашей, нами позабытой, близкого закону Христа…»1

Многие литературные замыслы Ивана Васильевича, в том числе замыслы книги «История древнего христианства до V или VII веков, остались неосуществленными. Внезапная смерть от холеры, последовавшая после кратковременного посещения им Москвы, вызвала глубокий отклик у людей различных, порой противоположных убеждений. Подчеркивались замечательная чистота Киреевского, «безукоризненное благородство… искренно страдавшее от всякого неблагородства, замеченного в других людях», «жажда истины».

Литературное и философское творчество И.В.Киреевского отличается цельностью. Глубина и сложность творчества обусловили двойственный характер его последующего восприятия. Сочувственно и заинтересованно относилась к нему революционная и демократическая критика (Герцен, Чернышевский), которую привлекали диалектическое начало его философского универсализма, беспощадный анализ западно-европейской и российской общественной и духовной ситуации, а также проницательной оценки ряда явлений русской литературы. Иван Васильевич склонен был отдавать предпочтение творческому опыту человека, а не рационалистическим построениям. Он считал, что после общеевропейской фазы в развитии русской культуры должен наступить период самобытного развития, а когда он принесёт плоды, то Россия поделится или с остальной Европой. И.В.Киреевский видел основу и опору русской мысли в народном духе, но придавал этому религиозную оболочку. Н.Г.Чернышевский сказал о нём: «Жажда истины, деятельность мысли - зародыш и залог всего благого: а в Киреевском была эта жажда истины, он пробуждал в других деятельность мысли. Потому, во всяком случае, он был полезен и нужен у нас»2.

Пётр Васильевич же, «заеденный николаевским временем», по словам Герцена, не смог издать собрание песен, ставшее делом его жизни. После его смерти собрание было передано Обществу любителей российской словесности при Московском университете, которое осуществило два издания под редакцией П.А.Бессонова и под редакцией В.Ф.Миллера и М.Н.Сперанского. Он «Был одним из тех немногих людей, которых нравственная чистота, высота духовного строя, твёрдость убеждений и живая их самобытность бывают зиждительною силою лучших эпох и поколений: но тайна их силы умирает вместе с ними, а то, что живёт после них, так неуловимо, то ускользает от определения и оценки. Такими людьми жив народ…»3

Эти слова могут быть отнесены к обоим братьям. Несмотря на то, что один из них Иван Васильевич, был философом, публицистом, литературным критиком: а другой - Пётр Васильевич - фольклорист, археолог, археограф, переводчик, публицист; их объединяет общее дело - они боролись за просвещение российского народа, за сохранение его самобытности.

1. Русские писатели 1800-1917, биографический словарь-М.: Науч. Издательство «БРЭ» Фианит, 1992-с.537.

2. Краткая литературная энциклопедия. -М.: Издательство «Советская энциклопедия», 1966.

3. Русские писатели 1800-1917, биографический словарь-М.: Науч. Издательство «БРЭ» Фианит, 1992-с.539.