"Я была тогда с моим народом" А.Ахматова

"Я была тогда с моим народом" А.Ахматова

«Я была тогда с моим народом»

Зловещее здание следственного изолятора Кресты знакомо каждому жителю Ленинграда-Петербурга. Его кирпичные стены цвета заржавевшей крови, его бойницы вместо окон, душный, словно лишенный кислорода, воздух вокруг отталкивают и одновременно манят к себе. Какая-то невероятная сила заставляет вновь и вновь жадно глядеть на недоступную, зачастую трагическую жизнь по ту сторону высокого ограждения. Здесь решались и решаются тысячи судеб не только самих заключённых, но и их детей, жён и матерей. Нескончаемые очереди приходиться простаивать родственникам арестованных в надежде на свидание с близкими.

В страшные годы ежовщины не избежала этой горькой участи и великий поэт (именно поэт) 20 века А.А. Ахматова. Её личное горе, отождествлённое со страданиями всего русского народа, как нельзя лучше отражено в поэме «Requiem» (1935-1940). В то жуткое время бесчисленных, необоснованных репрессий даже великий город Ленинград казался лишь довеском к своим переполненным тюрьмам. И Ахматова не была сторонним наблюдателем…

Семнадцать долгих месяцев мать провела в тюремных очередях только для того, чтобы увидеть «сына страшные глаза», ощутить «милую прохладу рук», сказать «слова последних утешений». Полтора года безумных страданий опустошают душу, убивают волю к жизни, заставляют сказать смерти: «Я жду тебя».

Не предвидела, не предчувствовала «царскосельская весёлая грешница» такую судьбу. Её слова, обращённые к самой себе, юной и беззаботной, звучат как предупреждение, которое попыталась усвоить и я: «детство лучше сказки» (М.Цветаева) не является гарантией того, что и вся жизнь будет так же прекрасна и легка.

Ахматова вкусила всю горечь страдания, узнала, как оно высушивает душу и оставляет свой след на лице. В своём материнском отчаянии поэт обращается к библейскому сюжету о распятии Иисуса Христа и находит что-то близкое и родное своему сердцу в страданиях Богоматери.

К счастью, Ахматовой удалось избежать самого страшного: расстрел Л.Н.Гумилева был заменён ссылкой. Но те страшные 17 месяцев остались в памяти и сердце поэта навсегда.

Когда «поминальный приближается день», перед Ахматовой возникает всё та же жуткая картина у стен Крестов. Она вспоминает ту длинную очередь и тех мужественных, измученных женщин с «голубыми губами», чьи слова, «подслушанные» поэтом, как-то постепенно и плавно сложились в поэму «Requiem».

Чисто поэтически это произведение­­­­­ – чудо простоты. Всё здесь близко, понятно, открыто, отсутствует вычурность, пышность стихосложения. Но от этого смысл поэмы не упрощается, передаваемое поэтом отчаяние народа не утрачивает своей скорбной силы. Чудные, несравненные по силе воздействия строки вызывают невольные слёзы и ещё…возмущение: почему до сих пор я не вижу каменного (в прямом и переносном смысле) профиля Ахматовой там, где «стояла я триста часов, где для меня не открыли засов»?

Комментарий:

Писала от души, т.к. данное произведение на самом деле задело мои чувства