Реферат: О жизни и творчестве И.Бунина
В рассказе «Солнечный удар» Бунин
продолжает развивать свою философию любви. Если в произведениях, написанных
раньше, любовь была трагедийна потому, что она была неразделена, одинока, то
здесь ее трагедийность именно в том, что она слишком сильна для того, чтобы
продлиться. Обрыв встречи закономерен и неизбежен. Более того: оба любящих
знают, что, продлись их встреча, соединись их жизни—и чудо, озарение,
«солнечный удар», поразивший их, уничтожится. В «Деле корнета Елагина» автор
замечает:
«Неужели неизвестно, что есть странное
свойство всякой сильной и вообще не совсем обычной любви даже как бы избегать
брака?»
По убеждению Бунина, любовь—некий высший,
напряженный момент бытия; подобно зарницам в ночи, она озаряет всю жизнь
человека. Эта мысль особенно важна для Бунина, с его повышенным, обостренным
чувством жизни. В свои лучшие минуты, когда его не томили мрачные мысли,
безнадежность и недуги, писатель создавал лирико-философские эссе (как бы
теперь сказали), нечто вроде стихотворений в прозе. Вновь и вновь перерабатывал
он на собственный лад мудрость древних, выбирая из нее все, что служило
утверждению жизни, говорило об ее прелести и очаровании, и отбрасывая то, что
призывало к отрицанию ее радости и смысла. В такие светлые дни были написаны
«Ночь», «Воды многие»—истинные гимны красоте, гармонии и загадочности
мироздания, бесконечного во времени и пространстве, пронзительно передано
ощущение самого себя как крохотной частицы вселенной. Справедливо причисляя
себя к людям «мечты, созерцания, удивления себе и миру, людям умствования»,
Бунин не устает испытывать это удивление и вопрошать: что же все-таки есть
земная жизнь хрупкого человеческого организма? «Поминутно думаю: что за
странная и страшная вещь наше существование—каждую секунду висишь на волоске!
Вот я жив, здоров,, а кто знает, что будет через секунду с моим сердцем,
которое, как и всякое человеческое сердце, есть нечто такое, чему нет равного
во всем творении по таинственности и тонкости?» («Воды многие»). Герой рассказа
«Алексей Алексеевич», ощутив неладное в этом своем сердце, успел зайти к врачу
и услышать от него небрежное заключение, после чего сел на извозчика и
скоропостижно скончался,—вероятно, не без вины бездушного эскулапа. Речь идет в
данном случае вовсе не о пессимизме писателя, а опять все о том же его
безмерном и неистощимом изумлении перед жизнью, то есть обратной стороне его
неугасимой влюбленности в нее...
С июля 1927 года Бунин целиком поглощен
работой над романом «Жизнь Арсеньева» и рассказов пишет мало. В 1930 году он
печатает под рубрикой «Краткие рассказы» и «Далекое» множество (свыше сорока)
миниатюрных эскизов, сценок, пейзажей. Содержанием этих миниатюр послужило то
или иное воспоминание, которое приходило писателю в голову во время работы над
романом, но не попало туда. В отточенной, совершенной форме Бунин умел
буквально в нескольких строках явить какую-нибудь выразительную картину—чаще
всего старой России. Эти его «крохотки»—совершенно особый жанр:
маленькие стихотворения в прозе. Темы и
формы их самые различные. Это зарисовки виденного («Ландо», «Обреченный домА,
«Идол», «Красные фонари», «Ущелье»); живые сценки («Слон», ^Телячья головка»);
диалоги («Слезы», «Капитал», «Коренной»); портреты («Убийца», «Небо над
стеной», «Марья», «Старуха», «Дедушка»);
монолог («Постоялец»); анекдоты,
остросюжетные новеллы, которые писатель ухитряется вместить в объем одной-двух
страниц («Грибок», «Роман горбуна», «Молодость»). Есть миниатюры размером не
более восьми—десяти строк: «Петухи», «Полдень», «Бродяга» и др. •
«Краткие рассказы» образуют своеобразную
мозаику, из которой складывается широкая и яркая панорама старой России, в
красках, контрастах, многоголосии.
С 1930 года в течение нескольких лет Бунин
работает над своим знаменитым автобиографическим романом «Жизнь Арсеньева». Эта
книга—своеобразный сплав художественной автобиографии, мемуаров,
лирико-философской прозы. Написано было пять частей романа, а герой доведен до
двадцатилетия; на этом автор его покинул и больше к замыслу не возвращался, как
ни убеждали его это сделать...
Среди произведений, принадлежащих к так
называемым художественным автобиографиям, «Жизнь Арсеньева» занимает место,
единственное в своем роде. Когда некоторые современники рассматривали эту книгу
как биографию самого автора, Бунин негодовал, горячо возражал и утверждал, что
«Жизнь Арсеньева»—это автобиография вымышленного лица. Замысел книги об Алексее
Арсеньеве был написать «жизнь артиста» — поэта, в чьей душе уже с детства
переплавляются «все впечатленья бытия», чтобы впоследствии быть претворенными в
слове. Поэтому «Жизнь Арсеньева», с одной стороны, есть действительно
автобиография вымышленного лица: некоего собирательного «рожденного
стихотворца», а не конкретного Ивана Алексеевича Бунина. С другой же стороны,
эта книга—самая исповедальная из бунинских творений — такова ее диалектика,
двуединство реальности и вымысла, слияние правды и поэзии, воссоздания и
преображения. Отсюда же и двуплановость книги, постоянное присутствие автора,
прошедшего уже немалый жизненный путь, его теперешняя точка зрения, его
сегодняшнее мироощущение, как бы вливающееся в то, давнее; взаимопроникновение
былого и настоящего; возврат в детство, в юность—и тут же «скачок» в
сегодняшний день, в собственное шестидесятилетие; то растворение в прошлом, то
ретроспективное его воссоздание. Все это создает некий льющийся «поток
сознания», воплощенный в такой же текучей, непрерывающейся, неспешной и
плавной, с длинными периодами, лирической прозе.
«Жизнь Арсеньева» писалась в тот период
жизни писателя, когда свойственное Бунину повышенное ощущение бытия не только
не ослабевало с годами, а, напротив, все более и более укреплялось, приобретая
новые оттенки. Обостренное чувство «тайн и бездн» жизни, ее каждого мгновения
имело обратной стороной столь же повышенное ощущение конца, такой же
неразгаданности его, как и начала всякого существования. Человек не знает
своего начала, не помнит и не может помнить его, и точно так же не знает и не
постигает того, что будет, когда оборвется его жизнь. Эта мысль Бунина,
рожденная еще в его путевых дневниках десятых годов, кочует по многим зрелым и
поздним его произведениям. Неотступно присутствует она и в «Жизни Арсеньева»,
не всегда высказанная прямо, но подразумеваемая постоянно. Как художника очень
большого творческого и личностного масштаба, Бунина томило, говоря словами
Л.Н.Толстого, «созерцание двух концов жизни каждого человека». Притом
характерно, что так называемое сиюминутное существование приобретало с годами
для Бунина все большую ценность; хотелось уберечь его от ударов судьбы, каждый
из которых мог оказаться роковым, продлить его, порою мучительное, очарование...
Главная правда книги—правда исповеди
поэта. В эту исповедь, творческую и человеческую, втянут весь подвластный
сознанию Арсеньева мир. Само рождение в мир, осознание этого события идет в
сокровищницу душевных впечатлений Алексея Арсеньева, чтобы на всю жизнь
остаться там.
Люди—родные, близкие, знакомые—были только
частью огромного мира, который входил в мальчика бесчисленным множеством своих
воплощений, и в первую очередь, конечно, природой. Бунин «подарил» Арсеньеву
свою страстную влюбленность в природу, сверхчувствительность к ней.
Философско-созерцательное отношение к природе побуждало Арсеньева к раздумьям
(не по возрасту зрелым) о загадках и смысле самого бытия, мироздания, о
бесконечности времени и пространства, постичь которые не в силах человеческий
мозг... Всякое жизненное впечатление «переплавлялось» в сознании мальчика; его
душа не «ленилась», а, напротив, неустанно вела свою «тайную работу».
Каждая из пяти книг «Жизни Арсеньева»
заключает в себе этапы, вехи этой духовной работы, происходящей в герое. Дом,
родители;
окружающая природа; первая увиденная
смерть; религия; чтение Пушкина и Гоголя; преклонение перед братом Георгием;
казенщина и серость гимназии; первые влюбленности; стремление познать мир и
первые путешествия. И—уже со школьных лет (а может быть, и еще раньше?)—смутное
желание выразить, сказать себя, томление от невозможности это сделать,—первые
мечты о творчестве. Арсеньеву хочется «что-нибудь выдумать и рассказать в
стихах», «понять и выразить что-то происходящее» в нем самом.
Самая важная часть «Жизни Арсеньева»—книга
пятая. В ней говорится об окончательном вырастании Арсеньева в поэта. Бунин
опускает тяжелые годы своей жизни, годы нужды, случайной и неинтересной работы,
душевной депрессии. Арсеньев как бы перешагивает весь этот период. Оставшись
наедине с самим собой после расставания с любимой, он весь отдается борьбе с
«неосуществимостью»: с самим собой и с миром,—с тем, что он стремится выразить
в слове и что не дается ему. И эта борьба за самое главное счастье—научиться
«образовать в себе из даваемого жизнью нечто истинно достойное
писания»—заслоняет все другие чувства и стремления. И в один прекрасный день
счастье творчества вдруг открывается ему, когда на место душевных терзаний и
мучительных поисков приходит спокойствие и очень простое решение: «без всяких
притязаний, кое-что вкратце записывать—всякие мысли, чувства, наблюдения». Так
рождается художник-лирик, поэт, который должен писать обо всем, что наблюдает и
чувствует. Так рождается чувство долга художника, столь же органичное, сколь и
сама потребность творчества.
В 1937 году Бунин написал философскую,
публицистическую и мемуарную книгу «Освобождение Толстого». В ней, помимо
воспоминаний и рассуждений о творчестве, жизни и личности великого писателя, он
выразил издавна выношенные мысли о человеческой жизни и смерти, о смысле бытия
в бесконечном и загадочном мире. Он категорически не согласен с толстовской
идеей ухода, «освобождения» от жизни. Не уход, не прекращение существования, а
Жизнь, драгоценные ее мгновения, которые надо противопоставить смерти,
увековечить все прекрасное, что пережил человек на земле,—вот его убеждение.
Интересно, что из сказанных когда-то Толстым слов Бунину запомнились именно
эти: «Счастья в жизни нет, есть только зарницы его—цените их, живите ими».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5 |