Реферат: Души мёртвые и живые в поэме Н.В. Гоголя "Мёртвые души"
Следовательно, сама
фактическая основа, сама интрига поэмы, построенная на продаже ревизских душ,
была социальной и обличительной, как бы ни казался повествовательный тон поэмы безобидным
и далеким от обличения.
Правда, можно вспомнить,
что Чичиков живых людей не покупает, что предмет его сделки крестьяне умершие.
Однако и здесь прячется гоголевская ирония. Чичиков скупает мертвых совершенно
таким же образом, как если бы он скупал живых крестьян, по тем же правилам, с
соблюдением тех же формальных и юридических норм. Только цену при этом Чичиков
рассчитывает дать значительно меньшую - ну как бы за товар более низкого
качества, залежалый или подпорченный.
«Мертвые души» - эта
емкая гоголевская формула начинает наполняться своим глубоким, меняющимся
смыслом. То это условное обозначение умершего, словосочетание, за которым нет
никакого лица. То эта формула оживает – и за нею встают реальные крестьяне,
которых помещик властен продать или купить, конкретные люди.
Многозначность смысла
запрятана уже в самом гоголевском словосочетании. Если бы Гоголь захотел
подчеркнуть одно-единственное значение, то он, скорее всего, взял бы выражение
«ревизская душа». Но писатель намеренно вынес в название поэмы словосочетание необычное,
смелое, не встречавшееся в обиходной речи.
2.3 Кто является
«мёртвыми душами» в поэме?
«Мертвые души» - это
заглавие носит в себе что-то, наводящее ужас… Не ревизские - мертвые души, а
все эти Ноздревы, Маниловы и прочие - вот мертвые души и мы их встречаем на
каждом шагу», - писал Герцен.
В этом своем значении выражение
«мертвые души» обращено уже не к крестьянам - живым и умершим, - а к хозяевам
жизни, помещикам и чиновникам. И смысл его метафорический, переносный. Ведь физически,
материально, «все эти Ноздревы, Маниловы и прочие» существуют и в большинстве
своем процветают. Что может быть несомненнее, чем медведеподобный Собакевич?
Или Ноздрев, о котором сказано: «Свет он был как кровь с молоком; здоровье,
казалось, так и прыскало с лица его». Но физическое бытие еще не есть
человеческая жизнь. Растительное существование далеко от настоящих духовных
движений. «Мертвые души» обозначают в данном случае мертвенность,
бездуховность. А проявляется эта бездуховность по крайней мере двояко. Прежде
всего – это отсутствие каких-либо интересов, страстей. Помните, что говорится о
Манилове? «От него не дождешься никакого живого или даже заносчивого слова,
какое можешь услышать почти от всякого, если коснешься задирающего его
предмета. У всякого есть свое, а у Манилова ничего не было. Большинство
увлечений или страстей не назовешь высокими или благородными. Но у Манилова не
было и такой страсти. У него вообще ничего своего не было. И главное
впечатление, которое производил Манилов на собеседника – это ощущение
неопределенности и «скуки смертельной».
Другие персонажи –
помещики и чиновники - далеко не так бесстрастны. Например, у Ноздрева и у
Плюшкина есть свои страсти. Есть свой «задор» и у Чичикова - задор
«приобретательства». И у многих других персонажей есть свой «задирающий
предмет», приводящий в движение самые разнообразные страсти: алчность,
честолюбие любопытство и так далее.
Значит в этом отношении
«мертвые души» мертвенны по-разному, в разной степени и, так сказать, в разных
дозах. Но в другом отношении они мертвенны одинаково, без различия и исключений.
Мертвая душа! Это явление
кажется противоречивым в самом себе, составленным из исключающих друг друга
понятий. Разве может быть мертвая душа, мертвый человек, то есть то, что по
природе своей одушевлено и духовно? Не может жить, не должно существовать. Но
существует.
От жизни остается некая
форма, от человека – оболочка, которая, однако, исправно отправляет жизненные функции.
И тут нам открывается еще одно значение гоголевского образа «мертвые души»:
ревизские мертвые души, то есть условное обозначение умерших крестьян.
Ревизские мертвые души – конкретные, оживающие лица крестьян, с которыми
обходятся так, как будто это не люди. А мертвые духом – все эти Маниловы,
Ноздревы, помещики и чиновники, мертвая форма, обездушенный строй человеческих
взаимоотношений…
Все это грани одного
гоголевского понятия – «мертвые души», художественно реализованного в его
поэме. И грани не изолированные, но составляющие единый, бесконечно глубокий образ.
Следуя за своим героем,
Чичиковым, переезжая из одного места в другое, писатель не оставляет надежды
найти таких людей, которые бы несли в себе начало новой жизни и возрождения.
Цели, которые ставит перед собой Гоголь и его герой, в этом отношении прямо
противоположны. Чичикова интересуют мертвые души в прямом и переносном смысле
этого слова – ревизские мертвые души и люди, мертвые духом. А Гоголь ищет живую
душу, в которой горит искра человечности и справедливости.
2.4 Кто такие «живые
души» в поэме?
«Мёртвым душам» поэмы
противопоставлены «живые» – народ талантливый, трудолюбивый, многострадальный.
С глубоким чувством патриота и верой в великое будущее своего народа пишет о
нём Гоголь. Он видел бесправие крестьянства, его приниженное положение и то
отупение и одичание, которые явились результатом крепостного права. Таковы дядя
Митяй и дядя Миняй, крепостная девочка Пелагея, не отличавшая, где право, а где
лево, плюшкинские Прошка и Мавра, забитые до крайности. Но и в этой социальной
подавленности Гоголь видел живую душу «бойкого народа» и расторопность
ярославского мужика. Он с восхищением и любовью говорит о способности народа,
смелости и удали, выносливости и жажде свободы. Крепостной богатырь, плотник
Пробка «в гвардию годился бы». Он исходил с топором за поясом и сапогами на
плечах все губернии. Каретник Михей создавал экипажи необыкновенной прочности и
красоты. Печник Милушкин мог поставить печь в любом доме. Талантливый сапожник
Максим Телятников – «что шилом кольнёт, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо».
А Еремей Сорокоплехин «одного оброку приносил по пятьсот рублей!». Вот беглый
крепостной Плюшкина Абакум Фыров. Не выдержала его душа гнёта неволи, потянуло
его на широкий волжский простор, он "гуляет шумно и весело на хлебной
пристани, подрядившись с купцами". Но нелегко ему ходить с бурлаками,
"таща лямку под одну бесконечную, как Русь, песню". В песнях бурлаков
Гоголь слышал выражение тоски и стремление народа к другой жизни, к прекрасному
будущему. За корою бездуховности, черствости, мертвечины бьются живые силы
народной жизни – и то там, то здесь пробиваются на поверхность в живом русском
слове, в веселье бурлаков, в движении Руси-тройки – залоге будущего возрождения
родины.
Горячая вера в скрытые до
времени, но необъятные силы всего народа, любовь к родине, позволили Гоголю
гениально предвидеть ее великое будущее.
3. Второй том «Мертвых
душ» - кризис в творчестве Гоголя
«Мертвые души»,
свидетельствует Герцен, «потрясли всю Россию». Сам он, прочитав их в 1842 году,
записал в дневнике: «...удивительная книга, горький упрек современной Руси, но
не безнадежный».
«Северная пчела», газета,
издававшаяся на средства III Отделения личной канцелярии Николая I, обвинила
Гоголя в том, что он изобразил какой-то особый мир негодяев, который никогда не
существовал и не мог существовать». Критики порицали писателя за одностороннее
изображение действительности.
Но помещики выдали себя
сами. Современник Гоголя, поэт Языков, писал родным из Москвы: «Гоголь получает
отовсюду известия, что его сильно ругают русские помещики; вот ясное
доказательство, что портреты их списаны им верно и что подлинники задеты за
живое! Таков талант! Многие прежде Гоголя описывали житье-бытье российского
дворянства, но никто не рассерживал его так сильно, как он».
Вокруг «Мертвых душ»
закипели ожесточенные споры. В них решался, по выражению Белинского, «вопрос
столько же литературный, сколько и общественный». Знаменитый критик, однако,
очень чутко уловил те опасности, которые ожидали Гоголя в дальнейшем, при
выполнении обещаний продолжить «Мертвые души» и показать Россию уже « с другого
боку». Гоголь не понимал, что его поэма закончена, что «вся Русь» обрисована и
что получится (если получится) другое произведение.
Этот противоречивый
замысел сформировался у Гоголя к концу работы над первым томом. Тогда писателю
казалось, что новый замысел не противопоставляется первому тому, а прямо
выходит из него. Гоголь еще не замечал, что изменяет самому себе, ему хотелось
исправить тот пошлый мир, который он так правдиво нарисовал, и он не
отказывался от первого тома.
Работа над вторым томом
шла медленно, и чем дальше, тем труднее. В июле 1845 года Гоголь сжег
написанное. Вот как сам Гоголь объяснил год спустя, почему был сожжен второй
том: «Вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое
благородство нашей породы, ни к чему не приведет. Оно возбудит только одну
пустую гордость и хвастовство... Нет, бывает время, когда нельзя иначе
устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю
глубину настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о
высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно... путей и дорог к нему. Последнее
обстоятельство было мало и слабо развито во втором томе, а оно должно быть едва
ли не главное; а потому он и сожжен...»
Гоголь, таким образом,
увидел крушение своего замысла в целом. Ему кажется в это время, что в первом
томе «Мертвых душ» он изобразил не действительные типы помещиков и чиновников,
а свои же собственные пороки и недостатки, и что начать возрождение России надо
с исправления нравственности всех людей. Это был отказ от прежнего Гоголя,
вызвавший возмущение и близких друзей писателя, и всей передовой России.
Чтобы полнее понять
духовную драму Гоголя, надо еще принимать во внимание и внешние воздействия на
него. Писатель подолгу жил за границей. Там он стал свидетелем серьезных
социальных потрясений, увенчавшихся в ряде стран Европы – во Франции, Италии,
Австрии, Венгрии, Пруссии – революционным взрывом 1848 года. Гоголь
воспринимает их как всеобщий хаос, торжество слепой, разрушительной стихии.
Страницы: 1, 2, 3 |