Курсовая работа: Метафора в поэзии И. Бахтерева
Метафоризация значения может либо проходить в пределах одного
семантического типа слов, либо сопровождаться переходом из одного типа в
другой.
Метафора не выходит за рамки конкретно-предметной лексики, когда к ней
прибегают в поисках имени для некоторого (обычно непоименованного) класса
реалий. Метафора в этом случае составляет ресурс номинации. Вторичная для
метафоры функция используется как прием образования имен предметов.
сЕмантический процесс сводится к замене одного дескриптивного значения другим.
Перенос может основываться на сходстве любого признака: формы (журавель
колодца), цвета (белок глаза) и пр. Номинативная метафора часто порождает омонимию.
Второй тип метафоры состоит в семантическом сдвиге: переходе предметного
значения в категорию признаковых слов (ср. волк хищный, чурбан тупой,
бесчувственный). Обозначая свойства, уже имеющие в языке название, образная
метафора, с одной стороны, дает языку синонимы, а с другой – обогащает слова
фигуральными значениями. Обратный описанному процесс перехода признакового
значения в категорию конкретной лексики не характерен для метафоры.
Метафоризация третьего типа протекает в среде признаковых слов и заключается
в сопоставлении субъекту метафоры признаков, свойств и действий, характерных
для другого класса объектов или относящихся к другому аспекту данного класса.
Так, прилагательное «острый», относящееся в прямом смысле к колющим и режущим
предметам, получает метафорическое значение в сочетаниях: острое, острый ум,
острый конфликт, острая боль, острая обида, острый кризис и др. В этом типе
метафоры указан признак вспомогательного субъекта, но нет прямой отсылки к
термину сравнения (классу предметов), имплицируемому значением метафоры.
Признаковая метафора также может быть выведена из сравнения: «Ветер шумит так,
как будто воет зверь» - «Ветер воет, как зверь» - «Ветер воет». Метафора этого
типа служит источником полисемии слова.
Существует ряд общих закономерностей метафоризации значения признаковых
слов:
1) физический признак предмета переносится на человека и способствует
выделению и обозначению психических свойств личности (ср. тупой, резкий,
мягкий, широкий и пр.);
2) атрибут предмета преобразуется в атрибут абстрактного понятия
(поверхностное суждение, пустые слова, время течет);
3) признак или действие лица относится к предметам, явлениям природы,
абстрактным понятиям (принцип антропоморфизма: буря плачет, утомленный день,
время бежит и др.);
4) признаки природы и естественных родов переносятся на человека (ср.:
ветренная погода и ветренный человек, лиса заметает следы и человек заметает
следы).
Процессы метафоризации часто протекают в противоположных направлениях: от
человека к природе, от природы к человеку, от неодушевленного к одушевленному и
от живого к неживому. Перенос от предметных категорий к абстрактным
инвентируется редко. Признаковая метафора является орудием выделения, познания
свойств материальных тел и абстрактных категорий, и ее можно назвать
когнитивной. Важный результат когнитивной метафоры – создание вторичных
предикатов, то есть предикатов, относящихся к нефизическим объектам (следовать,
предшествовать, вытекать, выводить, развиваться, яркий, глубокий и др.).
Расширяя круг сочетаемости слова, когнитивная метафора часто приводит к
созданию очень общих значений.[5]
Естественное для себя
место метафора находит в поэтической (в широком смысле) речи, в которой она
служит эстетической цели. Метафору роднят с поэтическим дискурсом следующие
черты: нераздельность образа и смысла, отказ от принятой таксономии объектов,
актуализация далеких и «случайных» связей, диффузность значения, допущение
разных интерпретаций, отсутствие мотивации, апелляция к воображению, выбор
кратчайшего пути к сущности объекта.
ГЛАВА
2. ОСОБЕННОСТЬ ПОЭТИЧЕСКОЙ МЕТАФОРЫ
Остановимся
более подробно на особенностях поэтической метафоры.
М. И. Стеблин-Каменский
считает, что поэтические метафоры подразумевают сходство вообще и притом
обыкновенно - вполне конкретное сходство, между тем как, к примеру,
"фонологическая метафора" обычно подразумевает лишь
"структурное" сходство, т.е. сходство в самом общем и неопределенном
смысле: ведь неясно, что такое "структура", неясно, даже, есть ли это
нечто, присущее наблюдаемому объекту, или нечто, привносимое в него
наблюдателем, и от того, что слово "структура" (подобно некоторым
другим словами, излюбленным лингвистами, например, таким, как
"моделирование") очень много употреблялось в чисто орнаментальной
функции, значение его отнюдь не стало яснее.
В то время как эффект
поэтических метафор обычно основывается на их новизне, неожиданности и
оригинальности, для "фонологической метафоры" всегда характерна
абсолютная шаблонность: в ней всегда фигурируют "оппозиция" или
"нейтрализация", или "маркированность", или
"дифференциальные признаки" и т.п.
Непременное условие
поэтической метафоры - сознание того, что предметная соотнесенность слов
сдвинута. Именно сознание того, что сравниваются не тожественные объекты,
обусловливает эффект поэтической метафоры. Между тем, когда говорят об
"оппозициях", "нейтрализациях", "маркированности"
и т. п., имея в виду семантические, синтаксические и прочие не фонологические
явления, то такого сознания может, по-видимому, и не быть. Естественно поэтому,
что, если расшифровать поэтическую метафору, т.е. заменить слова, употребленные
метафорически, словами с прямой предметной соотнесенностью, то обычно описание
многое теряет – становится менее ярким, наглядным и т. п.
Как указывает Х.
Ортега-и-Гассет, «Метафора живет
сознанием... двойственности. Употребляя слово в несобственном смысле, мы
помним, что он - несобственный. ...метафора - это действие ума, с чьей помощью
мы постигаем то,
что не под силу понятиям. Посредством близкого и подручного мы можем мысленно
коснуться отдаленного и недосягаемого. Метафора удлиняет радиус действия мысли,
представляя собой в области логики нечто вроде удочки или ружья. Я не хочу
сказать, будто благодаря ей преодолеваются границы мышления.
Она всего лишь обеспечивает практический доступ к тому, что брезжит на пределе
достижимого».[6]
Итак, по мнению мыслителя,
поэтическая метафора утверждает полное сходство двух конкретных вещей: «Там,
где кончается действительное сходство, метафора начинает
излучать красоту. И наоборот: всякая поэтическая метафора обнаруживает
действительное тождество. Всмотритесь в любую, и вы наверняка откроете в каждой
фактическое, так сказать, научно установленное сходство между абстрактными
частями двух предметов».[7]
Сущность поэтической
метафоры хорошо передают слова Б. Л. Пастернака:
Перегородок тонкоребрость
Пройду насквозь, пройду, как свет.
Пройду, как образ входит в образ
И как предмет сечет предмет.
Как и в
других тропах (метонимия, синекдоха), в поэтической метафоре переносное
значение слова не вытесняет основного: ведь в совмещении значений и заключается
действенность метафоры. Если же слово в устойчивых сочетаниях с другими словами
утрачивает свое исходное, основное значение, «забывает» о нем, оно перестает
восприниматься как иносказание; переносное значение становится основным. Такими
стертыми (сухими) метафорами изобилует наша повседневная речь: дождь идет, часы
стоят, солнце село ход доказательств, голос совести; вырасти в специалиста,
собрать мысли и т. д.; они закрепляются как термины в научной речи: воздушная
подушка, поток нейтронов, поток сознания, грудная клетка. Есть и так называемые
вынужденные метафоры, выступающие в качестве основного названия (номинации)
предмета: ножка стула, горлышко бутылки, гусеничный трактор. Все это языковые
метафоры , т. е., в сущности, не метафоры.
Выше уже
подчеркивалось, что в поэтической метафоре переносное значение слова не
вытесняет основного: ведь в совмещении значений и заключается действенность
метафоры. Для поэзии Бахтерева это тем более важно, что одно слово, известное
словарю или новая «заумь» имеет в его стихах множество смыслов.
Роль поэтической метафоры в
творчестве Бахтерева тем более серьезна, что для этого поэта характерно
усиление принципа семантической неопределенности слов при контекстуальной
полисемии, при которых возрастает число значений (словарных и индивидуальных,
контекстуально обусловленных), совмещаемы в одном контексте, что позволяет ему
использовать метафористическое сравнение слов, совершенно различных по смыслу.
Известно, что
и в художественной речи неизбежно стирание метафор, и последствия этого процесса
здесь болезненны в отличие от некоторых «стерильных» функциональных стилей.
Когда-то свежие и выразительные, поэтические метафоры от частого повторения
превращаются в штампы, побуждая писателей к обновлению поэтического языка. В
эпоху господства индивидуальных стилей в литературе (XIX – XX вв.) штампы в
речи «автора» (повествователь, лирический герой и др.), в том числе заезженные
метафоры, – предмет постоянной головной боли писателей; оригинальность стиля –
важнейший критерий оценки произведения в литературной критике. С этой точки
зрения творчество Бахтерева, концептуально метафоричное, свежо и «незатерто».
Развитие
языка и поэтической нормы в ХХ веке подарило миру стихи, целиком базирующиеся
на поэтической метафоре, что раньше воспринималось скорее отрицательно, да и
было вообще маловозможно. Некогда М. Ломоносов советовал «метафоры не
употреблять чрез меру часто, но токмо в пристойных местах: ибо излишно в речь
стесненные переносные слова больше оную затмевают, нежели возвышают». Однако
почти любое стихотворение Блока или Пастернака нарушает эту «норму» - не говоря
уж о Бахтереве. У Бахтерева вообще целое стихотворение, целая поэма может быть
построена на низке поэтических метафор.
Страницы: 1, 2, 3, 4 |